Вакансия Работа вахтой с питанием и проживанием/20 смен без опыта в Москве c зарплатой 3800 руб
Примем на работу работа вахтой в г. Москва.
????от 3800р. за смену????РАСЧЕТ 25 ДЕКАБРЯ???? ЗВОНИ СЕЙЧАС????ПРЯМОЙ РАБОТОДАТЕЛЬ????УПАКОВКА НОВОГОДНИХ ПОДАРКОВ ⬇️Работа вахтой от 15 смен. ❤️Уважаемые кандидаты, добавьте объявление в ИЗБРАННОЕ чтобы не потерять ????Вычетов и удержаний НЕТ, вся сумма на руки в полном объеме❗️ ????Мы на связи с 8 до 20 по телефону и круглосуточно в чате, пишите! Условия: — Вахта с проживанием. Заселяем сразу по приезду. Выход на смену уже на следующий день. — Оформляем по ТК РФ! Ваша гарантия нашей порядочности. — График 6/1 по 11 часов. Перерывы на обед и перекуры в течение смены. — Питание за счет компании, вкусное — Выдаем спецодежду — Проживание бесплатно — Совместное проживание для семейных пар — Бригадир обучает работе и помогает влиться в коллектив. — Всегда есть возможность выйти на оплачиваемую подработку. — Еженедельные выплаты аванса, зарплата 2 раза в месяц (во время вахты).
— Вахта 15 / 30 / 45 / 60 дней на выбор. — Проживание в квартире, все необходимое есть. Рядом есть магазины, транспорт, банкоматы. Обязанности упаковщика: — Упаковка продукции в коробки — Наклейка стикеров, контроль брака — Работа не сложная, принимаем без опыта, научим всему ???????? Позвоните нам или напишите в чат сообщение «ПРИВЕТ», обсудим. работа вахтой в Москве, вакансия вахта, вахтовый метод, вахта прямой работодатель, работа вахтой без опыта, работа с проживанием прямой работодатель, работа вакансии, работа вахтой вакансии, вакансии с проживанием, работа вахтовым методом, вахта 15/15, вахта, работа вахтой москве с проживанием, работа вахтой для мужчин,работа вахтой вакансии от прямого работодателя, работа вахтой вакансии от работодателей,работа вахтовым методом, работа вахтой 15 15 для женщин, работа вахтой с проживанием для женщин, работа вахтой с проживанием, работа вахтой 15 15, работа вахтой, работа вахтой 15 15, работа вахтой 20 10, работа вахтой 30 смен, работа вахтой без опыта, работа грузчик вахтой, работа вахтой для семейной пары, работа вахтой для семейной, работа вахтой 1515 для женщин, работа в москве и подмосковье вахтой, работа вахтой москва 15-смен, работа вахтой 15 через 15, работа вахтой 15 через, работа вахтой, работа в москве вахта, москва работа вахта, работа в москве вакансии вахта 15 15, работа в москве вакансии вахта, вахта москва 15 дней работа, работа в москве вакансии, работа на складе вахта 15 15, вахта работа, работа с ежедневной оплатой, работа с ежедневной оплатой в ночь, работа с ежедневной оплатой разнорабочий, работа с ежедневной оплатой без опыта, работа вахта 15 15 с питанием, работа вахта, вахта работа, работа вахта разнорабочий грузчик, работа вахта грузчиков, работа вахта со жильем, вакансии вахта, вакансии москва вахта, работа вакансии вахта, вакансии москваБАЛАШИХА, ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ, ПОДОЛЬСК, ДОМОДЕДОВО, ИСТРА, ЧЕХОВ, ЛОБНЯ, ОДИНЦОВО, КЛИН, ЛЮБЕРЦЫ, ХИМКИ, МЫТИШИ, КРАСНОГОРСК, ЗЕЛЕНОГРАД, КЛИМОВСК, ДЗЕРЖИНСКИЙ, РАМЕНСКОЕ, НАРО-ФОМИНСК, ВИДНОЕ, ЩЕЛКОВО, КОРОЛЕВ, ПУШКИНО, ФРЯЗЕВО, РЕУТОВ, ВЛАДИМИР, ИВАНОВО, РЯЗАНЬ, ЛИПЕЦК, КУРСК, АРХАНГЕЛЬСК, ВОРОНЕЖ, НАХАБИНО, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, ЭЛЕКТРОСТАЛЬ, ДОЛГОПРУДНЫЙ, СХОДНЯ, МУРОМ, ОРЕХОВО-ЗУЕВО, ЩЕРБИНКА, КЛИМОВСК, БЕЛГОРОД, ВОСКРЕСЕНСК, ЕГОРЬЕВСК, ОБНИНСК, АРХАНГЕЛЬСК, ВОРОНЕЖ, ТУЛА, СМОЛЕНСК, САМАРА, ТАМБОВ, ЯКУТСК, СОЧИ, КРАСНОДАР, ПОКРОВ, ВЯЗЬМА, КОВРОВ, ЕГОРЬЕВСК, ВОСКРЕСЕНСК, УЛЬЯНОВСК, РОСТОВ, ТЮМЕНЬ, ТВЕРЬ, РЖЕВ, ОБНИНСК, МОЖАЙСК, НИЖНИЙ НОВГОРОД, ТВЕРЬ, КАЛУГА, ЧУВАШИЯ, БУРЯТИЯ, БАШКИРИЯ, ТАГАНРОГ, ВОЛГОГРАД, ВЯЗЬМА, РЖЕВ, КИРОВ, КАЗАНЬ, МУРОМ, ПОКРОВ, АСТРАХАНЬ, БЕЛГОРОД, МИНСК Ждём вас ????
Москва.
Узнать детали можно по телефону
Город компании Сагамор
Эйлин Маунтджой
На рубеже веков шахтерский городок, принадлежащий компании, прочно утвердился как образ жизни тысяч шахтеров Западной Пенсильвании. Многие такие общины возникли, казалось бы, за одну ночь в округах Джефферсон, Клирфилд, Камбрия и Армстронг.
На огромных участках земли, когда-то занятых полями выращивания зерна или стадами пасущегося скота, теперь стояли ряды одинаковых домов. Некоторые из этих новых общин носили имена преуспевающих нью-йоркских бизнесменов или их жен: Уолстон, Адриан, Элеонора и Йейтсборо.
Спасательным кругом первых угольных городов была блестящая колея угольной железной дороги Буффало, Рочестера и Питтсбурга, по которой уголь доставлялся до района Великих озер. Расширение BR&P из округа Джефферсон в 1902 году открыло богатые, в основном неиспользованные угольные месторождения округа Индиана. Начиная с 1903 года компания Rochester and Pittsburgh Coal and Iron Company строит город Эрнест вдоль продленной линии железной дороги.
Новый город был быстро заселен, и жители округа Индиана отправились пешком и на багги, чтобы с изумлением смотреть на дома, выпивку и частично построенные коксовые печи, стоящие на некогда мирном месте старых мельниц Маккиса.
Волнение по поводу основания Эрнеста едва улеглось, когда Индианский демократ , затаив дыхание, объявил о возможности создания еще одного нового угольного городка в окрестностях округа Индиана. The Punxsutawney Spirit , как сказано в статье от 25 января 1905 года, «является основанием для заявления о том, что железная дорога Буффало и Саскуэханна намерена продлить свою дорогу на юг. Дорога в ее нынешнем виде проходит почти параллельно BR&P. между Сайксвиллем и Клоу. Это намерение (железнодорожной компании) продавать продукцию угольного месторождения Goodyears недалеко от Пламвилля ».
В июле та же газета объявила, что B&S получила права на прокладку путей по BR&P от Дюбуа до Джуно и планирует построить свою собственную линию от Джуно до Пламвилля.
К марту того же года велось строительство пристройки B&S. B&S заключила контракт с фирмой округа Поттер, Greco and Company, которая немедленно сформулировала стратегию строительства семнадцатимильной линии между Джуно и Пламвиллем.
В течение следующих нескольких месяцев на ферме Браунов недалеко от Маршана вырос «трущобный городок» из наспех построенных лачуг. В этих «лачугах» разместилось почти семьсот рабочих, которые прибыли в течение следующих нескольких недель, когда работы на железнодорожных путях начались с нарастающей энергией. Месяц спустя в округе Армстронг недалеко от Валлопсбурга (ныне Бейер) можно было увидеть инженерный корпус с транспортными развязками и картами, занятый прокладкой улиц и переулков для нового шахтерского городка. Некоторые первые жители утверждают, что община была названа в честь вождя индейцев штата Нью-Йорк, в то время как другие считают, что, поскольку город был основан во время правления Теодора Рузвельта, он был назван в честь дома президента «Сагамор-Хилл».
Продвижение по городу было быстрым. В августе 1905 года Indiana Times сообщила, что B&S заключила контракт с компанией Hyde-Murphy Company из Риджуэя, штат Пенсильвания, «на возведение домов для угольных шахт недалеко от Валлопсбурга». Однако до того, как началось строительство домов, Уильям Хейс при финансовой поддержке B&S построил отель на шестьдесят номеров, известный как Hotel # 19. В гостинице, на месте будущего городка, с комфортом жили врач компании, чиновники и прорабы строительства, наблюдая за развитием нового производства.
Поздней осенью 1905 года железная дорога была завершена до Сагамора, что позволило фирме Хайд-Мерфи доставить материалы для строительства первых девяноста домов. Дома на двоих или на две семьи, согласно планам Хайда-Мерфи, имели размеры двадцать восемь футов на тридцать футов и имели по пять комнат с каждой стороны. Одиночные дома размером двадцать четыре на двадцать шесть футов содержали семь комнат. В 1911 году рост шахт потребовал еще больше рабочих, и фирма Клайна и Поттса добавила в город тридцать дополнительных домов.
Позже та же компания построила тридцать небольших хижин в районе под названием «Трущобы», на окраине города, рядом с амбаром для мулов. Строительство продолжалось в Сагаморе по мере необходимости, и к началу 1920-х годов на месте стояло не менее пятисот домов.
Развитие горнодобывающего предприятия Сагамора шло в ногу со строительством железной дороги и города. Семья Дюбуа Гудиер, которая, согласно выпуску Indiana Evening Gazette от 1905 года, была «контролирующим фактором в Buffalo and Susquehanna Coal and Coke Company», покупает месторождение Пламвилля в начале 1903 года, когда расширение железной дороги в Округ Индиана сделал доступными рынки угля за пределами штата. К 19 августа05, Indiana Times сообщила: «Компания Buffalo and Susquehanna Coal and Coke открыла восемь отверстий недалеко от Валлопсбурга. Они расположены на земле, ранее принадлежавшей Макки Уилсону, Харви Руфу, Дж. К. Андерсону, М. К. Винкупу, Дж. К. Деланси, Томасу Макли и Томасу. МакКосленд. На ферме МакКосленд есть два свободных места.
В конце 1905 года Горное управление Гаррисберга включило Сагамор в свой годовой отчет: «Угольно-коксовая компания Буффало и Саскуэханна открыла крупную операцию в новом городе Сагамор, на продолжении железной дороги Б&С. Осенью закончили восемь выработок и кладут еще. Она будет оснащена стальным опрокидывателем, воздушными компрессорами, электрогенераторами и всем, что составляет современную шахту. Она будет одной из лучших в штате!» В течение трех лет прогноз инспектора Горного департамента оправдался. В 1905, четыре шахты работали в Сагаморе; официальные лица сначала пронумеровали шахты с одной по четвертую, но позже изменили их нумерацию с одиннадцати на четырнадцать. К 1908 году в эксплуатации находились еще четыре шахты, от пятнадцати до восемнадцати. Номера одиннадцать и двенадцать были расположены в округе Индиана, а остальные шесть — в округе Армстронг. Посередине между проходными отверстиями стоял огромный стальной опрокидыватель. Там электродвигатели и цепные тали втягивали загруженные автомобили на завод.
Некоторые из самых больших воздушных компрессоров, произведенных в то время, снабжали воздухом угольные рубильные машины и дренажные насосы внутри шахт.
В 1913 году на шахтах Сагамора работало 806 человек, и ежегодно добывалось в среднем 600 000 тонн угля. Как и сегодня на шахтах, в Сагаморе работало много разных профессий. Горные мастера, помощники мастеров, механизаторы и грузчики, звероловы (привратники), погонщики мулов, кузнецы, плотники, клерки и бухгалтеры работали вместе, чтобы обеспечить бесперебойную работу гигантского завода.
Высокое качество угля, добываемого в Сагаморе, легло в основу раннего успеха предприятия. Уголь был отличным топливным углем. Даже в конце 1908 августа, когда общий экономический спад затронул национальную экономику, газета Indiana Evening Gazette сообщила: «Работа угольной и коксовой компании B&S в Сагаморе никогда не была более успешной, чем в настоящее время. последние несколько месяцев, и всем горнякам дают шестидневную работу каждую неделю.
Тамошняя выпивка, которая является самой большой в этой части штата, с дневной производительностью 1000 тонн, почти каждый день работает на полную мощность».
Процветание рудников в Сагаморе сделало общину самым желанным местом для жизни. К 1908 года большинство мужчин, работавших на объекте, зарабатывали более 100 долларов в месяц. Молва распространилась, и вскоре частично достроенный город наполнился вновь прибывшими.
Джон («Отскок») Ковальчик, который до сих пор живет в Сагаморе, вспоминает тот день в 1909 году, когда он и его семья переехали туда из Горацио в округе Джефферсон. Отец Джона Ник «был угольщиком, и хорошим». Семья родом из Чехословакии, и, прожив несколько лет в разных шахтерских городках округа Джефферсон, решила поехать в Сагамор, когда узнала о стабильной заработной плате и хороших условиях на шахтах B&S. Первые впечатления Джона от Сагамора до сих пор живы: «Я посмотрел вниз на долину; там не было деревьев. Я увидел сотни коров, и это было похоже на дикий и пушистый запад».
Он сказал своим родителям: «Я буду здесь счастлив, надеюсь, я никогда не уеду!» Эти же самые коровы позже обеспечили Джону его первую работу. Каждая семья угольного городка, которая могла себе это позволить, держала корову, а мальчики, работавшие в шахтах, приносили домой небольшой доход, выводя животных на пастбище каждое утро и снова спуская их вечером; доллар в месяц был обычной ставкой оплаты.
Город, как вспоминает Джон о своем виде в 1909 году, «был в два раза больше, чем сегодня». Дома в этом популярном городе были в такой цене, что в каждом доме, даже в одиночном, жили две семьи, а некоторые переутомленные домохозяйки заботились о дюжине постояльцев.
Дальнейший приток населения произошел в конце 1910 года, когда компания B&S Coal and Coke Company начала закрытие своих шахт Онондага недалеко от Панксатони. К ноябрю того же года бригады B&S вывезли все горнодобывающее оборудование и инструменты в Сагамор. Вскоре за ними последовали рабочие и их семьи. Газета Indiana Evening Gazette сообщила: «Практически все горняки, официально работавшие в Онондаге, уволились и перебрались в Сагамор.
Шахты в Сагаморе работают день и ночь, а горняки, уволенные на различных шахтах Компании в других очки находят работу, когда они появляются в офисах Компании».
По мере того, как город расширялся, понадобились другие здания, чтобы удовлетворить потребности шумного сообщества. В январе 1908 года B&S построила кирпичное офисное здание; Х.А. Формовщик, в честь которого названа одна из авеню в Сагаморе, стал местным суперинтендантом. Дом Молдера стоял рядом с кабинетом врача. Когда-то горняков в Сагаморе обслуживали три семейных врача. Доктор Ральф К. Мидер был одним из первых; в последующие годы доктор Джеймс Коглин был хорошо известен своей неутомимой преданностью своим пациентам. Несколько церквей, римско-католическая, лютеранская, пресвитерианская, греко-православная и методистская, служили духовным нуждам людей. А в первые дни существования Сагамора иммигранты из Швеции использовали один из больших домов в качестве места поклонения. Две школы, начальная и средняя, были построены и использовались до 19 века. 50-е годы.
В начале истории города бейсбол помогал семьям горняков заполнить несколько часов досуга. За «трущобами» сначала было разбито прекрасное поле для игры в мяч, а позже его перенесли в засыпанное болото за фирменным магазином. Рядом с полем стояла эстрада, чтобы собственная группа Сагамора, организованная в 1909 году Джеймсом Резерфордом, могла болеть за хозяев поля. Слева от отеля стоял Общественный центр Ходжсона, трехэтажное многофункциональное здание, в котором расположены театр, ресторан и конференц-залы.
Магазин «Кистоун», принадлежащий компании Сагамора, был построен в 1905-1906 годах. На протяжении конца 1900-х годов А.Р. МакГенри работал кладовщиком. Однако к 1914 году, несмотря на неписаное правило компании, согласно которому все горняки должны покупать в магазине Keystone, город поддерживал семь дополнительных продуктовых магазинов и универмагов. К концу двадцатых годов количество магазинов выросло до восемнадцати, включая Lorenzo’s, Candy Store Mother Richard и Tallis and Evan’s Clothing Store. Семья Ковальчик построила и управляла продуктовым магазином «Песочное мясо» в 1919 году.09; Первоначальный магазин был уничтожен пожаром, но позже был восстановлен. В западной части города несколько домов находились в частной собственности, и действовало несколько других магазинов, в том числе магазин варьете Джонсона, универсальный магазин Джорджа Тернбулла и магазин мороженого и конфет Джо Кэрролла. Сагамор также может похвастаться оптовой пивоварней, которой владеет и управляет семья Эйзенхут.
Рой Орр, который сегодня живет в Creekside RDl, еще подростком начал работать в фирменном магазине Sagamore. Год был 1918, а рудники Сагамор были на пике производства. В качестве общего помощника Рой доставлял товары на лошади и в повозке и помогал обслуживать клиентов, когда магазин был переполнен.
Фирменный магазин, как вспоминает Рой, «походил на целую группу магазинов под одной крышей». На первом этаже были бакалейные лавки, свежие фрукты и овощи ежедневно доставлялись поездом. При одном из продуктовых отделов была аптека, где можно было купить всевозможные патентованные лекарства и товары для больничных. Галантерея и касса также занимали первый этаж. Наверху, на втором этаже, продавец продавал простую машинную мебель, кровати и матрасы. В подвале мясной магазин продавал свежие куски говядины и копчености из свинины.
Хотя в городе были и другие продуктовые магазины, большинство жителей предпочитали покупать в магазине Keystone, где качество товаров было высоким, а товары можно было оплачивать по «должным счетам» шахтеров. Рой вспоминает, что во второй половине дня, когда заканчивались занятия и рабочая смена, люди выстраивались в очередь вдоль прилавков, и требовалось несколько служащих, чтобы обслуживать клиентов.
Он также вспоминает, что из-за спроса на рабочую силу в Сагаморе каждый день прибывали иммигранты. Иногда попытки новичков говорить по-английски требовали перевода более старшего и опытного клерка по имени мистер Клеммонс. Однако за короткое время в общину влились новые семьи, и с помощью друзей и соседей той же национальности они вскоре почувствовали себя в Сагаморе как дома.
Норман Кой, шахтер на пенсии, живущий недалеко от Файв-Пойнтс, провел часть своего детства в Сагаморе. Мать Нормана тоже выросла в шахтерском городке: Адриан из R&P в округе Джефферсон. Норман приехал в Сагамор, когда его отец был нанят B&S для работы на угольной рубке. Норман вспоминает о городе с большим энтузиазмом: «В Сагаморе действительно жили, — вспоминает он. «Все время что-то происходило».
Будучи мальчиком, слишком маленьким, чтобы идти в шахты, Норман помнит, как весело рос в сплоченном сообществе. Летом в город приходили карнавалы, и люди путешествовали, в основном пешком, из Пламвилля, Бейера, Файв-Пойнтса и Элдертона, чтобы покататься на колесе обозрения и купить мороженое на кондитерских ларьках. Часто на карнавал приезжал профессиональный боксер или борец, который мог уговорить толпу выставить претендента из числа местных жителей. Арли Шаффер, дядя Нормана и большой фаворит в Сагаморе, обычно мог рассчитывать на то, что он примет вызов и поразит зрителей несколькими раундами на ринге. В город пришли возрождения палаток, и если дети Сагамора не участвовали, они, по крайней мере, наслаждались этим волнением.
Детские игры всех видов занимали маленьких мальчиков в Сагаморе. «Шинни с банкой» был одним из любимых. Девочки любили играть в классики, пятнашки и делать бумажных кукол из старых каталогов Sears, Roebuck. Мальчики постарше с нетерпением ждали Хэллоуина, когда они под покровом темноты опрокидывали надворные постройки «и все, что можно было перевернуть». На следующее утро после этого жуткого праздника житель Сагамора, у которого был багги, мог обнаружить, что, помимо перевернутой надворной постройки, ему также нужно найти способ поднять свою машину с крыши своего крыльца или того хуже. С вершины городской водонапорной башни.
Зимой было популярно катание на коньках на пруду, созданном для охлаждения воды, используемой для котлов электростанции. Плотина, расположенная вдоль костяной свалки у городского кладбища, доходила почти до пересечения 210-го и 85-го маршрутов возле Бейера. Затем по вечерам «кто-то сворачивал ковер, и были танцы».
Собрания ложи, парады, концерты оркестров и свадебные торжества, которые длились все выходные, заполнили летние месяцы. Зимой, когда, несмотря на морозную температуру, «людям ничего не стоило прогуляться от Сагамора до Грейнджа около Файв-Пойнтс, чтобы приготовить домашний пирог и кофе», устраивались встречи с пирогами и церковные мероприятия.0005
Позже в городе появилось несколько автомобилей: Норман помнит отцовский Whippet 1916 года выпуска, который пригодился летом, но «зимой ты никогда не пытался на нем ездить; ты поднимал его домкратом и подкладывал блоки под него». «до весны». Жители Сагамора, которым посчастливилось владеть автомобилем, с истинным духом общности предлагали поездки всем, кто был готов бросить вызов грязным дорогам.
Джо Джеффри, выросший в Сагаморе, но сейчас живущий в Детройте , штат Мичиган, также хранит теплые воспоминания о своем детстве в этом конкретном шахтерском городке. Джо пишет: «Вы когда-нибудь испытывали трепет, наблюдая, как мощная мелодрама разворачивается на медицинском шоу? По крайней мере, раз в год бродячий медицинский спектакль находил подходящее место где-нибудь в Сагаморе, открывал небольшую платформу сбоку от фургона и каждую ночь в течение недели устраивал чудесные развлечения. «В перерывах между действиями люди разбегались по короне и продавали лекарства, которые гарантированно излечивали все болезни. Никогда нельзя забыть волнение от просмотра «Хижины дяди Тома», а кто может забыть несчастье героев пьесы «Десять ночей в баре»? ‘»
Джо также помнит группы цыган, которые каждое лето приезжали в Сагамор и «разбивали лагерь на травяном лугу возле ручья. Когда они уезжали после нескольких недель пребывания, по городу ходили слухи о том, как несколько доверчивых женщин были обмануты. когда им предсказывали судьбу, иначе кто-нибудь обнаружит, что цыгане помогали себе во многих вещах бесплатно».
Однако главным в воспоминаниях Джо о Сагаморе является то, что он называет «человеческой стороной истории». Он пишет: «Люди Сагамора жили вместе почти как одна семья. Группы людей прибывали из разных частей Европы и оставались вместе во время путешествия из восточной Пенсильвании в западную по мере того, как открывались новые шахты». Многие из этих групп поселились в Сагамор, и это придало городу его характер. «Люди помогали друг другу, особенно когда кто-то в семье болел или кормилец был ранен».
В то время как большинство воспоминаний о Сагаморе приятны, сообщество, или, конечно же, не обошлось без трагедий и насилия. «Аварии на шахтах, — говорит Норман Кой, — были обычным явлением». Хотя в Сагаморе на протяжении всей своей истории не было крупных взрывов, таких как взрывы в Эрнесте в 1910 и 1916 годах, Норман вспоминает, что «несчастных случаев следовало ожидать; вы знали, что так много людей пострадают».
В первые дни, когда знание английского языка горняками часто было минимальным, иногда случались несчастные случаи из-за непонимания процедур добычи. В период наибольшей иммиграции такие инциденты, как этот, о которых сообщалось в Indiana Evening Gazette произошло в Сагаморе и в других местных шахтерских городках: «Иностранец, имя которого невозможно узнать, был убит в шахтах в Сагаморе в субботу. Человек, работавший горняком, шел по следы в шахте, несущие длинный шахтерский бур. Бур каким-то образом зацепился за контактный провод и бедолагу ударило током. Погибший был средних лет, близких родственников в этой стране не проживает. тело было предано земле в Пламвилле».
Не все умершие были «среднего возраста». В отчете государственного горного инспектора о Сагаморе за год, закончившийся 1908 годом, среди других смертей, зарегистрированных в том году, отмечен «Фрэнк Сайрок, 17 лет». В отчете говорилось, что Фрэнк «работал на шахте Сагамор № 17, когда он был «смертельно ранен в результате падения угля, когда помогал отцу грузить уголь в комнате». Умер через три дня».
В конце 1920-х годов, когда B&S начала заменять некоторые минемулы электродвигателями, за этой механизацией последовал новый тип травм. «Эти моторы, — говорит Норман Кой, — имели необычно короткий защелки или переключателя, который часто серьезно травмировал ноги мужчин, когда выключатели выходили из пола». Несчастные случаи или несчастные случаи со смертельным исходом в шахтах, казалось, подчеркивали близость сообщества, поскольку сосед помогал соседу. В шахтерских семьях вдов заставляли сдавать белье, чтобы они могли платить арендную плату за свой служебный дом.0005
Помимо смертей и ранений в шахтах, общих для всех угольных городов, Сагамор также имел свою долю насилия, о чем свидетельствуют воспоминания и газетные сообщения. Действия в Сагаморе, по сути, восходят к дням, предшествовавшим постройке города. Джон Ковальчик, владевший отелем Sagamore в течение 21 года, утверждает, что в день открытия здания в 1903 году группа шумных рабочих «устроила большую драку и сорвала весь фасад!» Отель на протяжении всего своего существования оставался ареной частых кулачных драк, а также случайной стрельбы.
Джон, как официальный трактирщик, вспоминает, что, особенно в день получки, когда напитки лились рекой, «казалось, драка идет на каждом углу».
Позже, когда некоторые дома были достроены и в них заселились люди, некоторые трения были неизбежны. Джон вспоминает, что вскоре после того, как его семья переехала в Сагамор, между двумя соперничающими этническими группами возникла угроза рукопашной схватки. «Это было похоже на маленькую войну, — говорит он. «Обе стороны были снабжены вилами и топорищами». К счастью, персонал отеля послал за штатными конными кавалерийскими войсками, которые подоспели вовремя, чтобы предотвратить гибель людей.
Иногда огнестрельное оружие попадало не в те руки, как об этом инциденте, о котором сообщалось в выпуске Marion Center Independent за сентябрь 1919 года. два заряда картечи в ноги и спину одного человека и три револьверные пули в ноги другому. Позже в том же месяце The Independent отметила, что тайная группа грабителей собрала в общей сложности 375 долларов в разных домах, затем «угнала машину Reo из гаража и скрылась». Позже, в начале двадцатых годов, в Сагаморе организовалась новая и еще более зловещая банда воров. Эти хитрые преступники, как рассказывает Джон Ковальчик, «получили доступ в дома своих жертв после того, как использовали шланг для подачи газа через замочные скважины и открытые окна, оставив их слишком слабыми, чтобы сопротивляться». 0005
Жители Сагамора боролись с преступностью в своем сообществе, и с первых дней город патрулировали нанятые компанией законники. Самым запоминающимся из этих смелых людей является бесстрашный Кэл Макки, крупный мужчина с мрачной решимостью, которого до сих пор с уважением вспоминают многие жители округов Индиана и Армстронг. Несмотря на несчастные случаи, грабежи и спорадические перестрелки, которые были обычными для всех угольных городов того периода, Сагамор в основном запомнился бывшим жителям как особенно веселый и процветающий поселок.
Шахты достигли максимальной производительности во время Первой мировой войны, и бум продолжался до начала 1920-х годов. К тому времени, по оценке Джона Ковальчика, в Сагаморе работало 1600 человек, а общая численность населения города достигла 3000 человек. Затем, в середине 1924 г., произошло крупное закрытие шахт. Частично это произошло из-за неспособности угольных операторов соблюдать условия Джексонвильского соглашения, как того требует UMWA.
Угольные шахты в большей части западной Пенсильвании оставались практически закрытыми в течение двух лет, и качество жизни в Сагаморе, а также в других близлежащих угольных городах резко изменилось. Джон никогда не забудет тот день, когда компания приказала людям покинуть шахты. «В течение нескольких недель, — говорит он, — профсоюз полностью развалился, и многие мужчины увезли свои семьи в города». Члены профсоюзов, которые остались, получили уведомления о выселении из домов компаний. Позже официальные лица приняли более решительные меры против более настойчивых активистов; Прибывшая полиция компании вывезла из домов и мебель, и людей. Многие владельцы небольших магазинов вскоре объявили о банкротстве, поскольку старые покупатели исчезли, часто оставив неоплаченные счета. Угольная компания наняла горняков, не входящих в профсоюзы, которых жители Сагамора называли «струпьями», чтобы они заняли выселенные дома.
Члены Союза в Сагаморе, одними из последних в Дистрикте 2 сдавшие свою хартию, в ответ подорвали дома компаний и распевали энергичные профсоюзные песни, маршируя перед отелем. Однако в течение года, несмотря на эти последние усилия, большинство первоначальных поселенцев Сагамора исчезли. Почти десятилетие шахты в Сагаморе не принадлежали профсоюзу; население постоянно менялось, поскольку семьи постоянно приезжали и уезжали. Шахты шли «краткосрочно», а количество денег в конвертах с зарплатой сокращалось.
Рой Блайстон, также из RD 1 Creekside, вспоминает, каково было тогда работать в Sagamore. Рой пошел в шахты в Сагаморе в 1927 году, когда ему было 15 лет. Как и всем новичкам, Рою был назначен опытный «приятель», в данном случае его шурин Гарри Синк. Их обоих отправили работать на шахту № 13, недалеко от старой лютеранской церкви Святого Иоанна. (Сейчас Сагаморский евангельский центр.) Поскольку забой шахты находился в трех милях от нас, Рой и Гарри предпочли использовать кратчайший путь «вниз по вентиляционной шахте». (Рядом с тем, что сейчас является станцией технического обслуживания Стар в Пламвилле.) В шахте 24 лестничных марша, по восемь ступенек на каждом марше, закрученных книзу. «Путь вниз не занял много времени, — вспоминает Рой, — но возвращаться обратно вечером было ужасно тяжело». Они сдерут крышку прямо с вашего обеденного ведра». Но присутствие крыс было хорошим признаком: «Там, где были крысы, вы знали, что вы в безопасности».0005
Работа Роя в шахте заключалась в том, чтобы сбивать и вручную загружать уголь, ранее добытый людьми с помощью перфораторов. «Один разрез, — говорит Рой, — стоил нам дня работы. Мы зарабатывали по три-четыре доллара в день». Рой и его приятель грузили в среднем 12 двухтонных автомобилей в день за восьмичасовую смену; мулы тащили вагонетки с углем по курсу, где моторы вытаскивали их на поверхность.
В то время как у B&S были хорошие бригадиры и они поддерживали свои шахты в безопасном состоянии, Рой помнит по крайней мере один инцидент, произошедший за несколько дней до того, как права рабочих были защищены: человек по имени Карл однажды работал в одиночестве, пока его приятель болел дома. Карл трудился в одиночестве в комнате, которая в тот раз была по колено в мутной воде. «Вы либо работали в воде, либо возвращались домой без зарплаты», — вспоминает Рой. Когда утро подходило к концу, один из мастеров подошел посмотреть, как продвигается работа, и прокомментировал отсутствие приятеля Карла. «О, он!» Карл ответил: «Он ушел под воду после того, как набрал лопату. Через какое-то время он поднимется глотнуть воздуха!» Это замечание вовсе не показалось забавным, «начальник уволил Карла на три дня за сообразительность».
Новая UMWA, организованная в Сагаморе в 1933 году, помнит Рой. «Организаторы приехали во все города, и несколько сотен человек собрались на большом поле возле современного озера Кистоун. Это поле было похоже на эстраду», — говорит он. Мы чувствовали себя хорошо!» Хотя приход профсоюза улучшил условия для горняков Сагамора, город так и не оправился полностью после закрытия 1924 года. Население еще больше сократилось в 1930-х годах, когда великая депрессия затронула угольную промышленность. сносили, часто на дрова.0005
Кратковременное оживление произошло в Сагаморе в 1943 году, когда из-за спроса на уголь, вызванного Второй мировой войной, R&P Coal Company арендовала шахты Сагамора №13 и №16 у B&S. Шахты были окончательно закрыты и заброшены в 1950-е годы. В начале 1950-х годов Ковальчикское спасательное общество купило горнорудный завод, а в 1950-х годах опрокидыватель был снесен. Мощная электростанция, известная в свое время как «самая большая в мире», также была снесена, а кирпичи проданы. Фирменный магазин сгорел через несколько лет.
Тем не менее, один ориентир остался. Отель Sagamore после 73 лет непрерывной эксплуатации все еще стоит, в хорошем состоянии и со свежим слоем краски. Сегодня старое здание выглядит так же, как и во время парада в честь Дня памяти, направлявшегося к кладбищу. В отеле прохожий все еще может найти хорошую чашку кофе и хорошую беседу и представить себе те дни, когда, по словам Нормана Коя, «не было места лучше Сагамора!»
Компания Город Люцерн
Эйлин Маунтджой
В 1907 году в округе, в пяти милях к югу от Индианы, на продолжении железной дороги R&P, открылась еще одна новая шахта. На момент основания завода Адриан Изелин-младший, швейцарский инвестиционный банкир из Нью-Йорка, был главным инвестором Rochester and Pittsburgh Coal and Iron Company. Поэтому новый рудник и город были названы Люцерном в честь прекрасного швейцарского города с таким названием. За 15 лет после открытия Люцерн с тремя горными выработками, стальным опрокидывателем и центральной электростанцией был известен как один из крупнейших и наиболее укомплектованных угледобывающих заводов в Соединенных Штатах.
Сначала город Люцерн следовал образцу, установленному более ранними городами компании R&P в округе Джефферсон. Дома в Люцерне, как и дома, построенные в Эрнесте в 1903 году, были построены компанией Hyde-Murphy Company из Риджуэя, штат Пенсильвания. На пике своего развития в середине 1920-х годов в Люцерне было 50 одноместных домов, 195 двухместных домов, кабинет врача, фирменный магазин и большая стальная трибуна для размещения толпы, пришедшей посмотреть на люцернскую бейсбольную команду в действии. В дополнение к домам шахтеров была также группа «домов чиновников» под названием «Шахта», расположенных недалеко от нынешнего шоссе за домом 84 Лесоматериалов.
Пит Янити, житель Люцерна с 1914 года, приехал в город из Эрнеста. «Мы привезли с собой нашу корову, привязанную к повозке, — вспоминает Янити. «Боюсь, мои братья вели упряжку слишком быстро, потому что нам пришлось оставить корову у фермера на несколько дней, пока она не оправилась от поездки». Сначала семья Янити арендовала дом компании № 86 «на холме», но позже переехала в «Янкитаун», район, прилегающий к Гомер-Сити, где дома находились в частной собственности. В настоящее время Яниты с женой живут в доме № 5, «там, где были дома начальства».
«Это всегда был хороший, дружелюбный город, — говорит Пит. «По выходным все в округе покупали бочонок, и мы ходили от дома к дому, постукивая по бочонкам на ходу. Нам было очень весело. У нас был кинотеатр, и вход в него стоил 15 центов. в. Каждый субботний вечер все ходили смотреть последний выпуск сериала. В Люцерне всегда было много итальянцев, и они играли в бочче, игру, похожую на боулинг, и в «морра», что означает «бросание пальцев». В игре «морра» двое мужчин по сигналу выбрасывают руку вперед, вытягивая от одного до пяти пальцев. Каждый игрок одновременно называет общее количество вытянутых пальцев обоих. Проигравшие в бочче и морра были чтобы купить кружек пива для победителей».
Бейсбол был популярен в Люцерне, как и во всех шахтерских городках округа Индиана в 1920-х и 1930-х годах. «Я был в группе Local 2428, — говорит Пит Янити, — и мы играли на профсоюзных собраниях, а также на бейсбольных матчах. Люцерн и Эрнест всегда были соперниками. Однажды в начале тридцатых мы сыграли здесь игру против Адриана, которая 18 иннингов. Джордж Мэтти был питчером, а на нашей стороне были ребята из Зентнера, поэтому, естественно, мы выиграли со счетом 3:2. В тот день в Люцерне на игру пришло от двух до трех тысяч человек!»
В апреле 1908 года пути железной дороги на Индиана-Стрит достигли Гомер-сити, связав жителей Люцерна с окружающими общинами. Из Индианы линия входила в Гомер-Сити через Янкитаун; затем он проходил параллельно Индианскому отделению Пенсильванской железной дороги до Рафа. Путешественники из Люцерна, которые воспользовались трамваем, поднялись на борт на «Станции Брикли», недалеко от перекрестка Пенсильванской железной дороги. Осенью того же года троллейбусная линия была продлена до Грейстона, а в 1909, Жозефине и Блэрсвиллю.
Прибытие троллейбуса значительно уменьшило первоначальное чувство изоляции города. «Если бы мы захотели, мы могли бы уехать из города в магазин», — вспоминает жена одного шахтера-пенсионера. «Доехать до Индианы стоило десять центов, а до Блэрсвилля — двадцать центов. И, хотя фирменный магазин любил, чтобы мы делали покупки в фирменном магазине, в Янкитауне было по крайней мере дюжина маленьких магазинов, и мы могли дойти до них пешком, или клерки приезжали в Люцерн, чтобы принять заказы.0005
Подростки Люцерна, как и семьи угольных городков в других районах, посещали начальную школу, построенную компанией. Дети Янкитауна посещали занятия в школе «Райзингер» в Центральном городке. Римско-католическая церковь Святого Людовика была построена в 1914 году; структура, теперь модернизированная, все еще активно используется. В последующие годы протестантская конфессия проводила службы в комнате на втором этаже шахты. Однако, несмотря на размер общины, кладбище в Сент-Луисе осталось небольшим. «В прежние времена многие не верили, что здесь можно хоронить, — объясняет один из жителей, — потому что шахты были прямо под землей, и люди боялись, что тела провалятся в выработки».
Люцерн, из-за его быстрого развития, не был лишен насилия, характерного для шахтерских городов до Первой мировой войны. К 1915 году на шахтах Люцерна работало более 1500 человек. Большинство горняков жили в Люцерне, а другие добирались на трамвае из близлежащих населенных пунктов. Неизбежно возникали некоторые трения, поскольку совершенно разные группы и отдельные лица, многие из которых недавно иммигрировали в Америку, вступали в контакт в многолюдной и незнакомой среде.
«Однажды, — вспоминает шахтер на пенсии, — в компании был ночной сторож, который был настоящим хулиганом. Он использовал всех, кого мог. Но однажды он зашел слишком далеко. парикмахерскую, не заплатив за стрижку. На этот раз у парикмахера было все, что он мог вынести. Он вытащил пистолет и одним выстрелом убил охранника». В старых газетных материалах о Люцерне также упоминается случай, когда двое мужчин направили огнестрельное оружие на стаю цыплят.13 убийства, в ходе которого убийца, в конце концов схваченный в нью-йоркской пароходной конторе, успешно ускользал от полиции в течение нескольких дней, скрываясь в одной из шахт Люцерна.
Несмотря на эти отдельные инциденты, Люцерн, как и все шахтерские городки округа Индиана, лучше всего запомнился близостью и чувством сотрудничества между его жителями. Это было особенно очевидно в годы Первой мировой войны, когда семьи угольных городков, многие из которых еще не имели документов о гражданстве, с несравненным энтузиазмом приняли участие в военных действиях. По мере обострения конфликта в Европе дух, проявленный шахтерами Люцерна, часто отмечался в 9-м веке.0003 Индиана Ивнинг Газетт . «Люди, работающие на рудниках Люцерна, сделали патриотизм реальной проблемой, — говорилось в одном из изданий, — а те их коллеги-рабочие, которые отказались внести свой вклад в достойные дела, такие как Третий заем свободы и Красный Крест, лишены права работать до тех пор, пока американизм не станет доминирующим в их природе». Одним из примеров патриотического пыла является то, что человека, который отказался сделать пожертвование на новый американский флаг, окружила большая группа его собратьев-шахтеров, и каждое утро и вечер его заставляли приветствовать звездно-полосатую команду под угрозой «одного… поход к ближайшему пруду».
В начале 1918 года семьи горняков в Люцерне начали кампанию по выпуску облигаций свободы, и к апрелю были подписаны облигации на сумму 30 000 долларов. К концу месяца Люцерн находился в «безостановочном беге», и был принят лозунг «Каждый шахтер — держатель облигаций». Благодаря совместным усилиям представителей R&P и профсоюзных лидеров горняки Люцерна к середине мая подписались на облигации на удивительную сумму в 70 000 долларов. «Почетный флаг, — писала газета, — достается пьяницам, которых насчитывается 120 человек. После подсчета цифр 1500 человек, в основном жители Люцерна, забыв политические и религиозные разногласия, прошли парадом через этот город и город Гомера в сопровождении бандой из 35 человек. Несколько горняков несли транспарант с надписью «Мы патриоты». В целом это было благородное собрание, имевшее большое значение».
В конце мая ажиотаж продолжился парадом и митингом в пользу Красного Креста, а вечерний выпуск «Газетт» опубликовал рассказ о «волнующих» событиях:
Вчера утром жители Люцерна участвовали в прекрасном параде по улицам Гомер-Сити и окрестностей, а оттуда в Янкитаун. Парад возглавил конный гранд-маршал, за ним следовали шериф Х.А. Боггс и трое констеблей штата, которые выступали в тот день. Музыку предоставил оркестр профессора Джеймса Колонны. Огромный американский флаг несли шестнадцать юных леди из Люцерна, одетых в костюмы Красного Креста.
Лидеры среди юных леди были увенчаны коронами Свободы и украшены флагами союзных наций. Затем подошла группа детей в белом и длинная вереница крепких шахтеров. Парад остановился на площади перед фирменным магазином в Люцерне. Были даны короткие обращения в поддержку Красного Креста, и Питер Терраро перевел их на итальянский язык.
Собрание завершилось бурными аплодисментами в адрес Old Glory, Красного Креста и жителей Люцерна. Девушки-флаги, которым помогали шахтеры в кепках и шляпах, собрали для Красного Креста еще 217,40 долларов.
Последующие патриотические собрания в Люцерне, проводившиеся в годы Первой мировой войны, включали исполнение песни «Поддерживайте горящий домашний огонь» с участием волынщика из Нью-Джерси майора Макинтоша, выступления на польском, венгерском и славянском языках, поднятие флага. «Отделом напитков» и «Отделом машин», кампаниями по очистке угля и поминальными службами по погибшим в боях «там». В последние месяцы войны. Люцерн был награжден флагом 100-процентного займа свободы, который представляет собой обязательство почти на 73 000 долларов.
Из-за Первой мировой войны потребности США в угле резко возросли, и шахтеры Люцерна работали в три смены, чтобы справиться с этой задачей. К 1917 г. на площадке было три выемки общей мощностью 6000 тонн угля в сутки, или 150 вагонов. Первое отверстие, штрек, простирался к северу от насыпи. Другое отверстие, недалеко от первого, простиралось на юг, а третье отверстие было шахтой в полумиле к западу от напора. Шахта простиралась примерно на 180 футов вниз, пока не достигла угольного пласта. Оказавшись под землей, двухтонные деревянные вагоны подвозились электродвигателями к основным штрекам, где для подвоза к опрокидыванию сцеплялись до 50 вагонов. Уголь из шахтного проема поднимался паровым подъемником, который легко справился с гружеными вагонами, и был устроен так, что при выносе угля на поверхность в шахту опускались одновременно два пустых ящика. При таком расположении можно было обрабатывать шесть вагонов или 12 тонн угля в минуту.
На разливе девять вагонов были сброшены на питатель, доставлены на встряхивающие грохоты и откалиброваны для распределения на одну из четырех сборочных лент. «Сборщики костей» удаляли сланец и серу из постоянного потока угля, предназначенного для рынков как можно дальше как верхний штат Нью-Йорк и Канада.
На протяжении многих лет бесчисленное количество людей работало в Люцерне, на водопое, во дворах, в магазинах и под землей. Многих вспоминают с любовью или уважением коллеги, которые до сих пор живут в этом районе. Однако среди всех них есть только одно имя, которое чаще всего вспоминают: «Мотоциклист Джон». Этот человек, чья фамилия неизвестна, работал на шахтах Люцерна и вокруг них в течение 19 лет.30-е годы. «Домом» для Джона была неиспользуемая трансформаторная станция недалеко от Черри-Ран. Структура из цементных блоков, всего около 10 на 12 футов в диаметре, каким-то образом превратилась в удовлетворительное жилище, несмотря на земляной пол и очевидные недостатки.
Слишком хорошо наслаждаясь вином, иногда шахтер выращивал несколько овощей за своим домом, которые, отсутствуя на работе несколько дней, нес корзину для щепок в качестве дружеской взятки для мастера шахты. Поскольку только самый жестокосердный босс мог сопротивляться мольбам Джона о восстановлении на работе, раскаявшемуся холостяку, известному как трудолюбивый, когда он был трезв, обычно давали лампу и разрешали уйти в подполье.
Самый сенсационный подвиг Джона дал ему прозвище «Мотоцикл». Будучи не в состоянии, из-за своих менее стабильных рабочих привычек, позволить себе машину, Джон обычно добирался до шахт на маленьком мотоцикле. Однажды, по пути в шахту, чтобы получить зарплату, Джон подобрал автостопщика, который осторожно сел на заднюю часть машины и схватил Джона за талию. Когда пара приблизилась к перекрестку в Гомер-сити, Джон заметил быстро приближающийся пыхтящий локомотив. На бешеной скорости мотоцикл преодолел перекресток всего в нескольких дюймах от поезда. Вздохнув с облегчением, Джон, все еще глядя вперед, крикнул своему другу: «Это было близко, эй, приятель?» Не услышав ответа, Джон обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть испуганных прохожих, стоящих вокруг тела его бывшего пассажира.
«Митч» Сасала, живущий в Теринг-Ран, вспоминает таланты «Мотоциклиста Джона» в качестве повара: «Однажды вечером мы с приятелем остановились в хижине Джона, чтобы одолжить немного карбида, чтобы мы могли пойти на ночную рыбалку, — смеется Митч. «И Джон настоял, чтобы мы сели с ним за стол, потому что его ужин был почти готов. Ну, мы с другом сказали, что просто не можем оставаться, но Джон вернулся в свою маленькую кухонную зону и принес свой ужин на большое блюдо. Это была жареная коровья голова с рогами и вытаращенными глазами!» Борясь с тошнотой, два рыбака скрылись с места происшествия, а Джон крикнул им вслед: «Не беспокойтесь о том, что заберете у меня мой обед, все в порядке! Я приготовил двоих из них!» В конце концов, «Мотоциклист Джон» исчез из округа Индиана, но он живет в воспоминаниях людей, которые работали в Люцерне до Второй мировой войны.
Шахтеры, которые жили и работали, как «Мотоциклист Джон», были редкостью, однако добыча угля по-прежнему имела первостепенное значение в Люцерне. Но внимание горных инженеров по всей стране привлекала центральная электростанция завода.
В 1899 году электричество было введено в шахты в Йейтсборо, принадлежащие Cownashannock Coal and Coke Company, одной из компаний, связанных с R&P C&I. В то время сжатый воздух все еще использовался для перекачки и резки угля, но транспортировка на всех шахтах R&P была быстро переведена на электрическую. В 1900, электрические тяговые системы были установлены на Уолстоне и Флоренции, двух шахтах R&P округа Джефферсон. Адриан, Траут Ран и Элеонора, также в округе Джефферсон, и Гельвеция, в округе Клирфилд, вскоре последовали за ними. Хотя эти первые электростанции были небольшими и относительно неэффективными, они считались современными для той эпохи, и вскоре электрические перевозки оказались намного лучше, чем перевозки животных.
В 1903 году в Эрнесте была построена крупная электростанция, а в следующем году в Иселине. Но за несколько коротких лет, по мере развития шахт и удаления рабочих мест от источника энергии, потери при передаче стали огромными. Поскольку добыча полезных ископаемых в округе Индиана расширилась, официальные лица R&P C&I решили построить центральную электростанцию. Завод был построен в Люцерне в 1910 и введен в эксплуатацию в следующем году. В то же время для Люцерна в порядке эксперимента было закуплено несколько электрических станков для резки Goodman. Со временем все шахты R&P были электрифицированы, и машины для резки сжатым воздухом, а также непритязательные мулы стали частью прошлого отрасли.
Первоначальная электростанция в Люцерне состояла из двух 25-тактных турбогенераторов, двенадцати трубчатых котлов мощностью 500 л.с. и компрессора с паровым приводом объемом 2500 кубических футов. Постепенно отдельные электростанции на отдельных рудниках были сняты с производства, и к 1920 Люцернская электростанция снабжала электроэнергией все рудники R&P в округе Индиана, а также железнодорожную систему Индиана-Стрит возле Люцерна. В 1922 году модернизация завода позволила продлить линию электропередачи Эрнеста до Ятсборо в округе Армстронг, и индивидуальная электростанция там также была прекращена. В округе Клирфилд в Гельвеции была построена новая центральная электростанция, а линии электропередач протянулись до шахт R&P в округе Джефферсон.
Блэр Камминс из Индианы почти с самого начала работала на электростанции в Люцерне. Когда в 1917 году он начал свою карьеру обходчика, Блэр каждый день ездил на работу в трамвае. В конце концов, он проработал в R&P в общей сложности 40 лет, прежде чем выйти на пенсию в 1957 году. В качестве бригадира бригад, прокладывавших все линии электропередачи от центрального завода в Люцерне до шахт, Блэр и его люди часто работали по два месяца. без выходных. «У нас было время для начала, но никогда не было времени для выхода», — говорит он.
Поскольку планы по замене отдельных электростанций центральной электростанцией были приведены в действие, Камминс и его команда отправились из Люцерна с упряжками лошадей. Блэр вспоминает те годы, «как будто это было вчера». Во-первых, линии были размечены инженерами. Потом пошли ставить столбы. Когда мы прокладывали линию от Эрнеста до Йейтсборо, у меня было три упряжки лошадей и тридцать два человека. Мы срезали шесты на ходу; в те времена было много каштана. Мы заплатили фермерам за деревья, срубили их в лесу и сняли кору. Однако они прослужили не так долго, как мы думали, и их пришлось заменить кедровыми шестами, привезенными поездом из Орегона.
«Я всегда хорошо ладил с фермерами и редко имел какие-либо проблемы. Но время от времени один из них встречал нас на краю своего участка с дробовиком. Тогда мы должны были предложить ему немного больше денег, — смеется Камминс. «Лошади вытаскивали для нас шесты из леса. Мы нанимали бригады у фермеров по дороге; фермеры всегда были готовы сдать в аренду пару лошадей, так как мы платили 3 доллара в час. Это было даже больше, чем зарабатывали мои люди. », — вспоминает Камминс.
«Когда столбы были готовы, мы должны были вручную вырыть яму для столбов глубиной в шесть футов. У нас был один парень, Пит Эйргуд, которого звали «Динамит Пит», потому что если мы шест, Пит взорвал его для нас. Эти старые шероховатые каштановые шесты были очень тяжелыми, и требовалось много людей, чтобы поднять их. Мы использовали щучьи шесты, чтобы поставить их — это были длинные шесты с шипами на концах — и «мертвец», сделанный в виде креста, использовался для удержания шеста, пока он не был установлен. Обычно между шестами было расстояние от 150 до 200 футов, чтобы мы могли немного передохнуть ». После того, как столбы были установлены, бригада также должна была натянуть электрические провода. «Мы просто взобрались на эти столбы, как лесорубы, — вспоминает Блэр, — с ремнем безопасности и шипованной обувью».
Бригаде Cummins потребовалось шесть месяцев, чтобы построить линию от Люцерна до Эрнеста. «Часто мы были в пути две или три недели, так и не дойдя до дома. У нас была спальная палатка и палатка для повара, которые выдвигались примерно на милю впереди работы. Тогда мы работали на милю впереди палаток и Переместите их снова с лошадьми и фургонами. Они действительно хорошо кормили нас тоже. Джо Штадтмиллер, я помню, готовил на линии Йейтсборо, а Эсбери Флеминг готовил на линии Изелин ».
Камминс также вспоминает, как готовил Эсбери: «Несколько мальчиков сделали ошибку, спросив Эсбери, может ли он сварить овощной суп. «Конечно», — говорит Эсбери. пила.Его было галлонами.Три дня он кормил нас им при каждом удобном случае.Мы реально устали от него.Наконец я бросила старую тряпку в суп и опустила его на дно.В следующий раз Старый Эсбери принес суп, тряпка попала в ковш!0005
«У меня всегда была лучшая команда людей, — с гордостью говорит Камминс. «Они действительно умели работать. Большинство из них были семейными людьми, и им было трудно так долго отсутствовать, но в те дни не было транспорта. Иногда вы никогда не видели такого сумасшедшего человека, но на этом времена, когда они играли в карты в спальной палатке ночью для небольшого отдыха, но обычно они были слишком уставшими. И питья тоже не было. Выпивка и электричество просто несовместимы. И нам всегда приходилось работать по воскресеньям. Это был наш большой день, потому что по воскресеньям шахты останавливались и отключалось электричество 9. 0005
«Нам приходилось выходить в любую погоду. Однажды меня вызвали среди ночи, чтобы я поехал в Ятсборо. Было 23 мороза и сильный ветер, а у меня был только неотапливаемый грузовик. Даже хоть и оделись тепло, но у некоторых мужиков отморозили уши и носы. Но мы поднялись в гору, починили линию и пошли домой. В те дни ты не бросил работу, потому что получил маленькую царапину. Единственное, что Когда-либо нас останавливало подписание перемирия! Мы строили линию к плотине Черри-Ран, когда услышали свисток. Когда мы узнали, что происходит, мы собрали наши инструменты и отправились в Индиану, чтобы отпраздновать это».
После того, как девяносто миль линий были проложены, их нужно было обслуживать. «У нас была бригада обходчиков, чтобы проверить линии, — объясняет Камминс. Одним человеком, которого я особенно запомнил, был А.Дж. Баум. Каждый день Баум ходил по этим линиям, мили и мили. В конце концов он упал замертво на работе, идя по линиям. «Больше всего у нас были проблемы во время охотничьего сезона, когда какой-нибудь пацан злился, потому что ничего не убил, и стрелял в наши изоляторы. Обычно мы отключали электричество, когда делали ремонт, но если это было под 440 вольт, мы бы работали в горячем!»
«После того, как идея центральной электростанции была воплощена в жизнь, я отправил бригады в разные стороны, в Фултон-Ран, Макинтайр и Коал-Ран. Электростанция вырабатывала 6600 вольт, но когда были добавлены шахты в Джексонвилле, все линии пришлось капитально отремонтировать, чтобы провести 23 000 вольт. После того, как мы завершили линию к шахтам, нужно было подать питание на вентиляционные шахты, на вентиляторы и на подъемные кабины. Время от времени мне приходилось спускаться под землю для ремонта насосы. А иногда мне приходилось ездить на «старое поле», к Адриану, Элеоноре или Траут-Ран. Тогда я останавливался в отеле в Панкси на неделю».
Самое необычное назначение электропроводки Cummins произошло в 1918 году во время вспышки испанского гриппа. «Они установили больничную палатку между Макинтайром и Коул-Ран, и меня позвали провести электричество. Это было самое ужасное, что я когда-либо видел. задняя часть палатки мертва. Я боялся заразиться и спросил доктора Боудена, что мне делать. «Пей много виски», — сказал он, и я это сделал. Я чувствовал себя ужасно плохо, но пролежал всего два дня».
В 1940-х годах Блэр Камминс все еще был сильным. «R&P открыла карьер в Джексонвилле, и у них была большая лопата Marion с ковшом на пятнадцать кубических ярдов. Коксовые печи в Люцерне были построены в 1952 году, и их тоже пришлось прокладывать, потому что они работали от электричества».
Блэр Камминс с удовлетворением вспоминает о своем 40-летнем сотрудничестве с электростанцией в Люцерне. «Я никогда не пропускал зарплату, — говорит он. «И у меня были замечательные люди, на которых я работал: Джон Коузер, Гай Канабл, Расс Гард, Джордж Смит, Ральф Хантер и Джим Уайли». Сын Камминса Дик, не испугавшись опыта своего отца с обморожениями и долгими рабочими часами, взял на себя работу Блэра, когда тот вышел на пенсию, и оставался на заводе до закрытия, когда он принял должность в школьном округе Индианы в качестве суперинтенданта по техническому обслуживанию.
В то время как Блэр Камминс отвечал за все внешние электрические линии электростанции в Люцерне, Джон Чиполлини был одним из тех, кто руководил работой самой станции. Джон, который «родился и вырос в Гомер-сити», до сих пор живет там. Его отец, умерший в 1936 году, был каменщиком в R&P C&I. «Он построил фундамент складских помещений, подпорных стен и входов в шахты», — говорит Джон. «Он также помогал строить коксовые печи в Coral, Graceton и Ernest, а затем приехал в Люцерн в качестве ремонтника». Отец Чиполлини также помог построить оригинальную электростанцию в Люцерне.
Джон Чиполлини пришел на электростанцию в 1933 году в качестве механика и со временем стал начальником станции. Джон объясняет, как работал завод: «В основном речь шла о преобразовании одного вида энергии в другой. Уголь, хранившийся в 500-тонных бункерах наверху завода, сжигался в топках котлов для получения тепла, которое нагревал воду в стенках котла до тех пор, пока она не превращалась в пар. Пар приводил в действие турбогенератор для выработки электроэнергии. Затем пар поступал из турбины в барометрический конденсатор, который превращал пар обратно в воду. Эта вода направлялась в брызгальный бассейн. в Йеллоу-Крик, аэрировали и снова использовали в качестве охлаждающей воды. Вода для производства пара поступала из плотины Черри-Ран по подземному трубопроводу. Вместо того, чтобы использоваться напрямую, эта вода нагревалась паром до повышенной температуры, чтобы она не столько тепла не требуется для превращения в пар.Впоследствии в цокольном этаже электростанции были установлены поверхностные конденсаторы, где пар конденсировался и повторно использовался в котлах.
«Энергия, вырабатываемая на заводе, составляла 25 циклов, а это означало, что можно было обнаружить легкое мерцание в свете, но люди в Люцерне, которые использовали эту энергию, не осознавали этого после короткого использования.» Электричество от завода также в одном или двух случаях использовалось не только для освещения. В начале сороковых годов, когда жители моногорода платили за уголь, а не за электричество, сообщалось об отдельных случаях, когда изобретательные люди изобретали средства обогрева своих домов, подключая пружины кровати к электрической розетке наверху. При хорошей изоляции раскаленные докрасна металлические источники служили адекватным, хотя и чрезвычайно опасным источником тепла зимой.
С течением времени электростанция в Люцерне претерпела несколько изменений, чтобы идти в ногу с развитием технологий. «Когда он был построен впервые, — говорит Джон Чиполлини, — на заводе было двенадцать дымовых труб, с котлом на топке под каждой дымовой трубой. На первоначальной станции было только два турбогенератора, но когда в двадцатых годах она стала центральной энергосистемой, , чтобы справиться с возросшей нагрузкой, были добавлены еще два. «В 1937 году завод был модернизирован путем замены ряда старых котлов на два больших, строительства первой высокой дымовой трубы и ввода в эксплуатацию дополнительного турбогенератора. Через десять лет установили еще два турбогенератора, заменили все распределительное устройство. В то же время была установлена вторая высокая стопка, чтобы заменить первоначальные двенадцать меньших.
«В 1940-х годах Ernest, Lucerne, Tide, McIntyre и NuMine в округе Армстронг работали, поэтому нам приходилось поддерживать все в хорошем рабочем состоянии. Конечно, весь завод всегда был в первоклассном состоянии, и хотя она была предназначена для сжигания нетоварного топлива, было очень мало дыма, потому что котлы были очень эффективными. Электростанция в Люцерне, как и наши современные электростанции, сжигала пылевидное топливо. Вся операция действительно была чудом для своего времени. «, — заключает Чиполлини.
В то время как электростанция гудела, R&P также сделали два других дополнения к комплексу Люцерн. В 1947 году были составлены планы новой очистной установки, которая заработала в следующем году. Новый завод имел мощность 7500 тонн рядового угля в сутки. После очистки и сушки уголь загружали в железнодорожные вагоны для отправки по железным дорогам B&O и Pennsylvania Railroads.
В 1952 г. в Люцерне была построена батарея из 264 ульевых коксовых печей; Жители округа Индиана, которые путешествовали по шоссе 119ночью могу вспомнить, как на горизонте светились красные печи. Кокс, производимый в Люцерне, был высшего качества и пользовался большим спросом для доменного восстановления руды до чугуна. Печи были проданы в 1957 году компании Shenango, Incorporated, которая управляла отраслью до октября 1972 года.
Люцернская электростанция, чудо электротехники на протяжении более пятидесяти лет, прекратила работу в 1964 году, поскольку это было более экономически целесообразно. для R&P покупать электроэнергию у Pennsylvania Electric Company, чем снова перестраивать и модернизировать старую систему. На закрытие потребовалось более года, так как добыча полезных ископаемых должна была быть переведена с 25-тактной на 60-тактную мощность. Были установлены преобразователи частоты для управления 25-тактными двигателями на очистных сооружениях; эти подразделения были сняты в 1974.