 |
  |
|
 |
 |
 |
 |
 |
В кабинете директора департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максима Медведкова стоит огромная бутылка водки. Её подарили много лет назад, а распить должны сразу после вступления в ВТО. В следующем году будет рекорд — 15 лет как мы туда вступаем. Но вот недавно у бутылки появился реальный шанс избавиться от своего содержимого. Глава МЭРТ Эльвира Набиуллина пообещала, что в следующем году Россия вступит в ВТО. Для крупного бизнеса это повод для радости, для мелкого — повод напрячься. А для потребителей? Об обидах — Максим Юрьевич, одна из официально названных целей вступления России в ВТО звучит очень противоречиво: нам будет хорошо от того, что доля импорта на нашем рынке увеличится. Если сейчас его засилье вредит нашей экономике, что будет, если его станет ещё больше? — На самом деле нужен баланс, который подвигнет нашего производителя к конкурентному развитию, а с другой стороны — не будет убивать его производство. Повода для беспокойства нет, наша экономика не почувствует присоединения к ВТО. — Тогда зачем нам вообще нужно туда вступать? Вокруг чего весь сыр-бор? — А сыр-бор вокруг того, что нам нужно получить возможность участвовать в определении правил мировой торговли. Ситуация сейчас такова, что более 50% нашего ВВП непосредственно зависит от внешнеторгового рынка. А торговля там идёт по правилам, которые устанавливаем не мы. Если речь идёт о нефти, то здесь нам бояться нечего. Но мы широко представлены на многих рынках, откуда нас выталкивают конкуренты. Это рынок стали, ядерного топлива, химтоваров. Нас выталкивают не потому, что мы неконкурентоспособны, а потому, что к нам применяют дискриминационные правила, которые не применяют к другим. Например, нас обвиняют в запланированном снижении цен (демпинге), поскольку в себестоимости товара — значительная часть стоимости электроэнергии, а она у нас дешёвая. Из-за этого мы лишаемся сотен миллионов долларов ежегодно. Мы сами поставили себе задачу диверсификации экономики. Нам нужны нанотехнологии, биотопливо... Чего нам только не нужно... Мы хотим стать крупным производителем самолётов и занять часть мирового рынка. И планировать нужно с учётом потребностей не только внутреннего рынка, но и внешнего. Для этого и нужно участвовать в выработке правил. — На кого мы обижены? — Мы обижены на 25 стран — ЕС, США, многие страны Латинской Америки, Австралию. Последняя как раз приняла закон, по которому наши удобрения не могут ввозиться на её территорию. Всего у нас порядка 115 ограничений в торговле, в том числе в продаже стали. — А мы можем убедить наших читателей, что ВТО им нужно? Ведь подорожание продуктов во многом связано с тем, что они уходили за границу, где продавались дороже. Соответственно, здесь цены на них тоже не хотели снижать. Если ворота в ВТО будут открыты, то мы даже на заморозку цен не сможем рассчитывать. — Отчасти вы правы. Есть краткосрочная и долгосрочная задача. На рост цен на масло мы отреагировали ростом экспортных пошлин. Пока это помогло, но в долгосрочной перспективе, если государство слишком часто будет пользоваться этим механизмом, инвесторы потеряют доверие к тем секторам, которые регулируются таким образом. — То есть бабушка, которая будет терять жалкую пенсию на повышении цен, должна радоваться тому, что хорошо инвесторам? — Для бабушки ВТО — это счастье. Потому что чем выше конкуренция, тем дешевле товары. Эффект мы начнём чувствовать через 3-7 лет после вступления в ВТО. Об уступках — Какой ценой нам это ВТО достанется? Какие уступки сделает Россия? — Сначала о том, чего мы не сделаем ни при каких условиях: не будем изменять политику ценообразования (на газ, нефтепродукты, электроэнергию), хотя от нас этого требуют некоторые несознательные партнёры. Мы не откроем рынок труда. От нас порядка 20 стран жёстко требовали, чтобы иностранная рабсила имела доступ без квот и чуть ли не без виз к нам приезжала. Многие хотели получить доступ к сфере образования, чтобы открывать здесь университеты и школы, а кто-то хотел сделать нашу медицину полностью платной. От нас требовали существенной либерализации импортных пошлин на сельхозтовары. Но уровень тарифной защиты сельского хозяйства по базовым товарам останется неизменным. Для потребителя это на 100% плохо, а для крестьянина — на 100% хорошо. У нас из 142 млн. граждан около 30 млн. работают на селе. Теперь — что сделали, хоть и не хотели. Нам не хотелось снижать ввозные пошлины на самолёты, но после долгих переговоров мы были вынуждены снизить их с 20 до 12%. Не хотели отпускать ввозные пошлины на лекарства, которые защищали нашу растущую промышленность. В результате — компромисс: пошлины на те лекарства, которые производятся в России, будут на высоком уровне, а на те, которые не производятся, будут снижены. Так мы и рынок производителей защитим, и для потребителей на 5-10% цены снизим. О Грузии — Грузия всё ещё противится нашему вступлению в ВТО? — С Грузией переговоры вышли на технический уровень. Он позволяет избавиться от политических эмоций. — Какие у нас с ними проблемы? — Это у них с нами проблемы. Спорный момент — наличие в абхазском и южноосетинском регионах пропускных пунктов, потому что они со своей стороны не могут контролировать процесс взимания пошлин. К декабрю этот вопрос прояснится окончательно. Не исключено, что мы можем войти в ВТО, даже если одна из стран-участниц с этим не согласна. Источник: www.aif.ru |
 |
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
